Не могу сказать, кто из нас дурнее: мы, решившие сходить на лисью нору с чужой собакой, или хозяин, который так легко отдал нам своего пса. Конечно же, сегодня, по-прошествии нескольких лет, мы вспоминаем эту историю смеясь и подшучивая, друг над другом, но в тот морозный зимний день, нам совсем было не до смеха.

Это был один из тех случаев, когда один необдуманный шаг заставил нас сделать такую пробежку с препятствиями, что до финиша мы добрались ползком. С кем не случалось, когда самая невинная глупость, а может и благое желание, могут разом сломать все планы и пустить всё по течению событий совершенно непредсказуемых. Называйте это, как угодно, когда всё плетётся и развивается без наших желаний и намерений. Одно цепляется за другое, а результат — уж как повезёт? Бывает, что простая безделица, может вырасти в такую головную боль, что и представить сложно. Обидно одно, всё может повториться.

Началось всё с короткой и почти случайной встречи старых знакомых и разговоры так же случайно сместились к охотничьей теме. Кому-то захотелось поделиться удачной поездкой, а кто-то решил похвалиться заведённой собакой.

Был декабрь. Давно открылась норная охота. Встреча давнишних знакомых затянулась, а закончилась тем, что мы возьмём на выходные молодого ягдтерьера по кличке Бисмарк пройтись по лисьим норам за городом вдоль Казанки. Этого зверя развелось так много, что лицензии на отстрел выдавались пачками.

Встретились, как и договаривались. Пересадили собаку к себе в машину. Поболтали и разъехались. Наш дружок легко воспринял расставание и послушно сидел на заднем сиденье. Зачарованный поездкой, он всю дорогу просмотрел в окно. Нам неудобств не создавал, и мы были на взлёте наших ожиданий обязательного успеха. Оставив машину у дороги, пройдя остаток пути до намеченного места пешком, оказались на месте. Бисмарк шел на поводке. Оказавшись на природе, проявлял любопытство ко всему и настойчиво тянул нас в разные стороны. Стараясь не шуметь, мы добрались до примеченной норы на склоне овражка, уходящего к реке. Подвели собаку к намеченной цели и сняли удавку.

Бисмарк вошёл в нору, как к себе домой. И исчез. Тогда я почему-то был уверен, что мы пришли за лисой. На деле же оказалось, что мы и понятия не имели, чей покой нарушили. Но то, что нора была жилая, сомнений не было. Следы и натоптанная площадка у входа были очевидны. Отступив шагов на десять, мы зарядили ружья и практически приготовились стрелять. Оружие на охоте это почти аргумент везения и удачи. Необыкновенно удобное и почти родное, оно может легко вводить в заблуждение, заставляя нас воображать себя хозяевами положения. Много раз убеждался, глупость для начинающих.

Конспирация была полнейшая. Общались исключительно жестами, да так успешно, что я сам удивлялся простоте этого языка.

Однако время шло, а ничего не менялось. Стоять в таком напряжении с ружьями наперевес оказалось утомительным. Руки устали и стволы, сами собой потянулись вниз. Времени мы не засекали, но, как мне показалось, минут через сорок мы посмотрели на часы. Было около одиннадцати. С этого момента пошёл отсчёт. Подождав немного, я на четвереньках прильнул к ходу. Ничего не услышав, тихонько окликнул собаку. Он словно провалился. Какое-то нехорошее чувство охватило меня. Встав с колен, я уже не боялся говорить и, прислонив ружьё к дереву, закурил. День был ясный, но на долгое стояние в морозном лесу мы не рассчитывали.

— Надо же было так собаку назвать «Бисмарк», — непонятно зачем выдал я. — Других кличек мало? Почему не «Ленин» или «Сталин».

— Какая теперь разница. Ему бы «Троцкий» подошёл, или «Бухарин»… Одно лицо. Вот как его из норы выманить? Мне кажется, что я легко оделся по такому случаю.

Мы уже не стояли с ружьями наизготовку, а сидели на корточках у норы и по очереди звали Бисмарка. Раздраженно, почти в отчаянии. Но он не выходил. Так прошёл первый час нашей норной охоты, и когда мы в полной безнадёге начали скакать по полянке, стараясь хоть как-то согреться, в земном чреве послышалось некое оживление.

Отбросив сигарету, я взялся за ружье. Мы снова заняли позиции. Надежда на удачный исход мероприятия вернулась. Возня стала прослушиваться и приближаться к выходу. Наконец-то в глубине показался тощий собачий зад. Он был в невероятном напряжении. Было ясно, что Бисмарк кого-то тащил, и этот «кто-то» сильно рычал и упирался. И вот, когда собачье туловище почти наполовину вылезло из-под земли, жертва пересилила охотника и затянула собаку под землю. Нам, дуракам бросить бы ружья, да помочь, но всё произошло так стремительно, что сообразить не успели, как задние лапы Бисмарка, проскользили вниз, бороздя землю когтями и, исчезли в темноте лаза. Понимая безуспешность борьбы, я в последний момент бросился на землю, но ухватить не успел, а только ткнулся лбом в обмерзшие края норы. Возня под землёй шла ожесточённая. Мы даже слышали топот бегающих лап и угрожающие звуки звериного рычанья. Но по-прежнему оставались безучастными слушателями этого боя. Затем звуки оборвались, и наступила полная тишина. Только шум проходящих в нескольких километрах поездов и поскрипывание мерзлых стволов на ветру. «Вот влипли», подумал я. – «Сглупили! Надо было хватать его за жопу и конец спектаклю».

Молчаливое ожидание нарушил Игорь: «А у тебя друзья по норам охотились? Может позвонить кому»?

— Сам пытаюсь вспомнить кого-нибудь. Никто на ум не приходит.

— Вдруг это не лисья нора…

— На медвежью берлогу не похожа.

Пытаясь скоротать время, мы несли всякую ахинею, подпрыгивая на месте, что бы хоть как-то согреться. В конце концов, я подогнал машину поближе и, направив свет фар на ненавистную дыру в земле, мы переместились в комфортное ожидание. Когда ожидание казалось безнадёжным, он вышел из норы, так же непринуждённо, как и вошёл. Уже смеркалось. Несколько часов ожиданий слились в затянувшуюся паузу. Зимний день незаметно сменил освещение. Красное солнце коснулось самого края дальних полей, и последний свет от него был невнятный. Но даже при этом мы почувствовали неладное… Бисмарк всё время облизывался, а капли на снегу были темного цвета. Первое, что я сделал,- это набросил на него поводок, что бы он снова не улизнул в эту проклятую нору, затем, почти окостеневшими пальцами схватил ледяное ружьё и мы поскакали к машине. Это было почти счастье. Но длилось оно ровно до того момента, пока не осветили фонариком морду этого обалдуя. Хуже и представить было сложно.

— Надо в «ветеринарку»! Срочно! — разложив на заднем сиденье охотничьи куртки, мы посадили собаку и рванули в город.

Доктор Дягликов, равнодушно посмотрел на собаку. По выражению его лица можно было прочитать: «и не такое видали…» Жестом он указал на комнату, которая оказалась процедурной. Посреди нее стоял высокий стол из нержавейки. Конструкция грубая, но на вид очень надёжная. Так же, не утруждая себя словами, он жестом показал, куда водрузить больного. Мы выполняли команды и ждали, когда наконец-то врач откроет рот и произнесёт хоть слово. И дождались.

— Судя посему, пёс ваш побывал в барсучьей норе…. Это его первая охота?

— Да, кивнули мы, первая.

— Что ж, рваные губы я ему отрежу, и правое ухо можно так же укоротить наполовину. Если хотите, для пропорции и левое. Они ему и не нужны. В работе только мешаться будут, а на слух такие изменения не влияют. Если уж так всё удачно сложилось, можно его косметически подправить и подровнять одним разом. Зато в следующий раз будет почти неуязвим. Живым из норы вылез — будет охотиться. Они азартные и, на редкость безбашенные. Вижу, и плечо кровит… Но лапу оставим…пригодится. Шов наложу…  — мы в ужасе слушали доктора и не понимали, где шутка, а что в серьёз. Растерянная улыбка не сходила с лица моего друга, и я осознавал, что сам так же глупо и беспричинно улыбаюсь.

— Всё. Вы свободны. Хотите, погуляйте, хотите в коридорчике посидите. Часа через полтора заберёте своего охотника.

Первым очнулся Игорёк: «Доктор. Это чужая собака. Нам её дали на один день. Как мы её вернём безгубую и безухою хозяину. Какие ещё варианты есть?»

— Вариантов не много. Могу всё пришить на место. Если будет хороший уход, возможно всё срастётся через две-три недели. Придётся повозиться. Обычно охотники всё лишнее режут, а там сами решайте. С хозяином посоветоваться не хотите?

Взгляды наши встретились на секунду, и я понял, что звонить мы не будем. Иначе, как объяснить Серёге, что собака его лежит на операционном столе, нервно подергивая хвостиком под наступающим действием тяжёлого наркоза. И, что для её же блага ей необходимо вырезать верхнюю и нижнюю губы. А, заодно и ополовинить уши, потому, что правое держится на честном слове, а с целым левым будет не красиво. Не пропорционально. Я представил себе не закрывающуюся клыкастую пасть Бисмарка со слюнявым оскалом и ужаснулся. И эта собака, ещё утром так весело и беззаботно игралась с хозяином, принося ему брошенную игрушку, радуясь жизни. Я ненавидел себя за своё глупое легкомыслие. За то, что так легко согласился, не задумываясь о последствиях. Собственно идея-то была Сергея… Ссылаясь на занятость, он попросил нас прогулять собачку, но кому от этого легче?

— Да вы радуйтесь, что он вообще из норы вышел. Бывает, что там и остаются. Барсук, это же маленький медведь. У себя дома он, как рыба в воде. Неопытного пса может легко загрызть, или в два счёта просто закопать в проходе, а сам уйти по запасным каналам. Новичкам на такой охоте делать нечего. Повезло вам и собаке тоже!

Доктор достал из коробки свежие перчатки и кивком показал на дверь: «Мне работать пора, наркоз тоже ждать не будет».

Дверь открыл Сергей. Бисмарк, как ни в чём не бывало, проскользнул между ног и привычно улёгся на своём коврике у двери, влюблено глядя в глаза хозяину. Его морда была похожа на любимую детскую игрушку, которую латали, как могли. Отовсюду торчали жёсткие черные нити, завязанные узелками. На наш глупый вопрос, нельзя ли обрезать покороче, чтоб так в глаза не бросались, Дягликов категорично ответил «Нет». И пояснил, уже почти сжалившись над нами, что так швы снимать будет удобно. Серёга, радушный и даже, отчего-то слишком весёлый, начал нас зазывать в дом на чай, поболтать, но мы вежливо отказались, сославшись на дела и усталость. Я всё ждал, когда он взглянет на собаку, и готовил слова, но Сергею хотелось рассказа, а нам хотелось, как можно скорее, сбежать.

По дороге домой, мы нервно сжимали в руках телефоны, в ожидании звонка. Но Сергей позвонил только на следующий день. Я, как мог, рассказал обо всём, стараясь избегать подробности. Что могло быть подробнее, чем морда Бисмарка. Напоследок я всё-таки задал ему вопрос, который мучил нас столько холодных часов ожиданий у норы: «Зачем он так собаку назвал?» Оказалось, что просто так. Имя понравилось.

Бред собачий!

 

 

Оксино. Ноябрь 2013.