Когда у нас в доме появился щенок дратхаара в качестве подарка на 23 февраля я и не догадывался, как сильно он изменит, некоторые представления об охоте и, на сколько он расширит всё связанное с этим увлечением. И, что он сделает из меня настоящего охотника. Я дрессировал и занимался им, а он обучал меня.

Жена моя, как человек обстоятельный и иногда дотошный и дотошный до занудства долго, в тайне, от меня, изучала этот вопрос и подбирала кандидата.

Всевозможные гламурные суки с диванным происхождением по ценам, превосходившим всякие разумные пределы, были отброшены и не рассматривались наотрез.

Претендент обозначился не сразу, но окончательно. И не где-нибудь, а в Шуе.

Все, что я описываю, стало известно мне лишь спустя какое-то время после появления в доме скулящего, воющего и заполняющего все пространство загородного дома зловонным собачьим пердежом.

На определенном для жизни «месте» лежал кусок старого солдатского, грязного одеяла, который был заботливо уложен в коробку, в которой данный организм транспортировался.

Родина этого щенка внушала нам уважение близкое к благоговению.

— Подумать только из самой Шуи! Подшучивал я.

Не понимающий, как можно восторгаться и гордиться происхождением и родословной собак и уж тем более кошек, я с удовольствием думал о городе, из которого он прибыл. И, как, для человека, живущего в глубокой провинции, жители больших и шумных городов внушают любопытство, граничащее с уважением, так и я смотрел на выходца далекого пусть давно уже не такого знаменитого, как несколько столетий назад, но просто родом с тех мест, овеянных историей. Собственно он приехал из бывшей столицы в современную. И само название Шуя в переводе означает- столица Можно сказать нелепо, но так. По крайней мере, это одна из версий возникновения этого слова.

Город, в котором мне никогда не доводилось бывать, но, и школьных познаний истории на уровне 10-ти летнего поверхностного образования оказалось достаточно для восторгов. Казалось, что эта вонючка, приехала к нам из старой сказки. И его великолепные навыки в охоте связываю в большей степени не с происхождением породы, а местом рождения.

Стоило мне только поверхностно заглянуть в историю этого города, что бы освежить школьные уроки, как сразу же натолкнулся на то, что места эти были давно облюбованы, как охотничьи. Вроде, как Фонтан Блу во Франции. Или Завидово для советской верхушки.

Последний царь из рода Рюриковичей Василий Иванович Шуйский любил охотиться здесь с соколами. Но об этом упоминается скупо.

Вот о дочери Петра 1 намного больше. Елизавета любила охотиться в окрестных местах. Изображенная на известной картине Серова во время охоты, красивая, статная женщина, верхом на белой лошади, со свитой. И свора русских борзых. Стремительная и бесстрашная, как в управлении государством, так и в развлечениях.

Для охотника не надо сильно будоражить воображение, что бы представить, как все происходило и связалось воедино.

Стремительно, азартно. Номера, крики загонщиков бегущий зверь… звенящая тетива и выпущенная прямо в цель стрела.

Только лук или арбалет были однозарядными и, в расстояниях ограниченны. Потому обученный сокол или натасканная собака надежней.

Политическое значение этого города, к сожалению, давно утрачено. Историческое почти забыто. Всё то, дало этому городу славу и процветание безвозвратно потеряно.

Из двадцати двух церквей после революции сохранились не многие. А, уж когда лишили горожан большевики и чудотворной иконы Шуйско-Смоленской Божьей Матери, Небесной Покровительницы и заступницей города всё окончательно испортилось.

Петру 1, чудесным образом избавившемуся от болезни благодаря ей, не удалось увезти икону в Москву,- отстояли горожане, упросили. А коммунисты в 1922 отобрали без всяких церемоний.

Не всё оказалось ей под силу.

Седьмой, по величине в России, колокол весом в 1270 пудов тоже пошёл на нужды новой власти. Подаренный в 1891 году был отлит на деньги фабриканта Павлова, недолго оглашал окрестности величественным звоном.

Всё это в прошлом.

Мне, от чего- то кажется, что, в те- то времена, куда не выйди, всюду зверь водился. Но видимо в этих краях водилось его особенно много.

Порох и ружья изменили и упростили способы добычи, но не на столько, что бы любой, взяв в руки ствол, вернулся с добычей. Эти человеческие изобретения заставили зверя быть осмотрительней и осторожней. Соколиная охота или охота с борзыми и вовсе переместились в разряд экзотических. Есть борзятники, томно прогуливающиеся по городским улицам. Блажь  какая то лишенная не только смысла, но и элементарной гуманности к животному выведенному для бега и охоты.

Лишь чудом сохранившийся герб, подаренный городу Великой Екатериной, на убогой круглой подставке из бетона стоит криво косо на въезде. Высаженная лесополоса, состоящая из одних берёзок с перекрученными от холодных ветров стволами, усугубляет жалкий пейзаж своим однообразием. И щит ярко-красного цвета разбитый пополам, с изображением льва, стоящего на задних лапах, и куском мыла на нижней половине, выглядит, как насмешка, установленная на обочине разбитой в хлам дороге.

Однажды прокатившись по этим ухабам покидая место своего рождения, Густав невзлюбил с детства машины и дороги, а лишь привык их вынужденно терпеть.

И, хотя даже далёких предков этой собаки там и духу не было, как и самой породы, мы этот факт опустили и сложили всё по-своему придав его происхождению больше романтики, чем исторической правды.

Клочок грубого суконного солдатского одеяла, хранивший в себе родные запахи и воспоминания о вынужденно оставленном семействе. На первых он должен был сгладить переживания связанные депортацию с родных мест .Эта святыня, как горсточка родной земли, лежал на уютной, заранее приготовленной подстилке, купленной в магазине и воняла на весь дом. Удобная с округленными, простеганными бортами лежанка, на собачьем языке приравнивалась бы к дивану NATUCCI. И по цене так же.

Почему-то само собой за этим местом закрепилось название города, из которого он приехал. Мы никогда не командовали,- «место». Мы говорили «В Шую» и щенок знал куда удалиться и схорониться, что бы не получить кухонным полотенцем лишний раз. Вскоре стало понятно, что такое Шуйский нрав! Характер этой собаки начал проявляться быстрее, чем мы могли предположить. Слова – упрямый, упертый, своенравный – самое немногое, чем можно описать его поведение. Привыкший воевать при раздаче еды в многодетной семье, заглатывать, как можно больше, он долго не мог привыкнуть к тому, что его миска – это его и делить ее ни с кем не надо. Через какое-то время, освоившись, есть стал обстоятельно и с удовольствием, смакуя каждую катушку своей собачьей еды.

Пока мы везли его в машине, к постоянному месту прописки, от изнурительно переезда успел пару раз проблеваться. На коврике были вареная картошка с морковкой и еще, что –то неразборчивое. В последствии, он никогда не отказывался от этих овощей в любом виде. Сырые, варенные, жаренные, проглатывались мгновенно. И если мы угощали лошадей морковкой после прогулки, Густав жадно смотрел и ждал кусочка, выпавшего из лошадиной пасти. Вкусы Шуйского детства…

Так вышло, что с небольшим промежутком во времени, в пол года, мы завели двух щенков. Немецкая овчарка – для охраны и легавая для охоты. Недолго думая решили дать им клички в память об известном оружейном мастере Августе Франкотте.

Так охотник стал Августом, а немец Франкоттом. Август трансформировался в Густика или Густо. Франкотт – в изрядно ласкательное, – Франчик. За излишнюю томность я дразнил его, называя то «балонком», то «мальвином». Жена моя ругалась за такие сравнения, вступалась защищать и воспринимала это, как откровенные оскорбления.

Несмотря на однополость, самцы сдружились. Короткие потасовки в переходном возрасте закончились, и стало очевидно, что друг без друга уже не могут, а во время вынужденных разлук, откровенно скучали.

К одеялу прилагался диск в формате DVD вложенный в Шуйскую колыбельку.

Записанный или, вернее, переписанный с инструкций французского заводчика по воспитанию и натаске легавых. Советы и различные приёмы дрессировке очень подробно, а главное, и наглядно показывали, как шаг за шагом следует заниматься с подружейными собаками. Так постепенно я стал учить и учиться сам этому очень сложному делу.

Взяв его в полугодовалом возрасте во время верховой прогулки, я неожиданно для себя, увидел его рабочие качества.

А было это в середине августа.

Выйдя в поле, через несколько минут прогулки он насторожился и, оттопырив обрубок хвоста, поднял, почему-то, заднюю лапу наперекор всем правилам. Произошло то, что не возможно ни с чем перепутать, — в траве сидела птица. И он ее учуял. Вот только я был на лошади и без ружья. Заминка продолжалась недолго. Что бы разрядить ситуацию я скомандовал – вперед и из под носа вспорхнули куропатки с недовольным кудахтаньем громко хлопая крыльями. После этого случая я перестал брать его с собой во время верховых прогулок, чем сильно расстраивал.

Этот порожний подъем птицы не пошел на пользу. Да учуял, да поднял, но логического завершения не последовало. Ни выстрела, ни добычи. Для щенка произошло все неверно! Не хрестоматийно! Такие ошибки в воспитании недопустимы и, исправлять их довольно сложно, но, к сожалению, понимать это я стал лишь спустя некоторое время.

С овчаркой всё обстояло намного проще, да и спрос с неё не такой.

Занималась Франкоттом больше жена. Несколько выездов на дрессировки дали быстрый и желаемый результат и мы его вскоре оставили в покое. Территория надёжно охранялась. Лишних хлопот не доставлял и глупым лаем не донимал. К полутора годам сформировался и превратился из расхлябанной рохли в красивого матёрого пса.

У охотника много деталей и тонкостей, пренебречь которыми значит потерять собаку. Иногда, казалось бы безобидное действие или команда, могут сильно повредить дрессировкам. Исправлять ошибки приходится долго. Опыт воспитания дается тяжело тем боле, когда проходишь это впервые.

В другой раз мы вышли во всеоружии. Двустволка, заряженная. И уже не на прогулку, а на охоту. Куропаток не было, но нашелся коростель и снова стойка хвост и лапа на подъеме. Вертикальный взлет птицы из высокой травы не составил труда сделать верный выстрел.

Суета поисков и обмусоленная тушка в зубах,- первая добыча. И, не известно, кто больше радовался.

С этого выхода стало ясно,- навыки охотника в крови.

На какое-то время его работа меня успокоила. Дело осталось за малым. Только это малое, сделалось самым сложным.

Я еще не догадывался сколько времени, сил и терпения понадобится для того что бы этот зверь стал настоящей рабочей собакой и хорошим помощником .

Один лишь инстинкт охотника не достаточен. А если его пустить на самотёк, просто губит всю идею охоты. Собака, работающая на себя, забыв о хозяине, кроме досады и недовольства ничего не вызывает.

Характер у этого Шуйского пса оказался не подарочный. Упертый настырный иногда истеричный излишне суетливый он упрямо пытался насаждать своё превосходство. Подчинить себе. Сделаться вожаком. С одной стороны упрямство не плохо, а вот суетливость только вредила работе.

Вместе со щенком, как я упоминал, мы получили диск с уроками дрессировки охотничьих собак. Наглядные занятия проводил некий француз. Прекрасный дрессировщик. Знаток собачьей психики. Великолепный стрелок. Думаю, что люди, получившие из его рук готовых для работы собак, остались довольны.

Первое представление о воспитании и выучке мы получили именно из этого фильма.

Условия, в которых француз содержал и воспитывал своих питомцев, кроме как идеальными назвать сложно. Где-то в предгорьях Переней, с большим изобилием птицы самой разной, от голубей, на которых я и как на добычу не смотрел, до изумительных фазанов. Места такие, что охоться в удовольствие. И конечно не наши горе разводчики, которые бессовестно называют себя заводчиками, щеня по несколько раз в год несчастную суку, купленную, на последние, стахановскими темпами.

Просмотрев внимательно учебный фильм, мы, на первых порах, с большим энтузиазмом взялись за воспитание шуйца. Еду, при виде которой он просто терял всякий контроль над собой, получал строго после холостого выстрела из пистолета. Команда,-«лежать» сделалась для него непререкаемой. Но вот ходить рядом удавалось недолго. Поздно одетый поводок и вовсе вызвал непонимание и истерику, да такую, что после соседи сочувственно спрашивали, что случилось с собачкой. Одним просмотром мы не ограничились. Смотрели пособие снова и снова, как любимое кино.

Порода, выведенная немцами в начале XIX века, собрала в себе характер, повадки и рабочие качества трех собак. Выбраны были жесткошерстные легавые – штильхаары, грифоны и пудель-пойнтеры. При выведении породы ставилась одна задача «создание разносторонней рабочей собаки с практичной по всякой погоде шерстью».

В эту породу наряду со всеми качествами и закладывалась и универсальность. Только полагаться на неё я бы не посоветовал. Лучше остановиться на чем-то одном. Птица,- значит птица. Если зверь, то только зверь. Или отправившись на тетерева, можете спокойно пуститься по заячьему или лисьему следу, а собравшись на кабана, выйти на стаю куропаток. Ещё и стойки будет делать на каждую мышиную норку.

В основном не больно привлекательная внешность у большинства собак этой породы, но Густав родом из Шуи вырос и по собачьим меркам стал хорош собой. Ален Делон среди дратхааров. Грудастый, на длинных прямых ногах, поджарый с красивой правильных форм мордой. И масти великолепной. Черный, с белыми мазками местами в гречку. Как будто вылили в одно ведро белой и черной краски и наскоро перемешав окатили животинку. Никаких полутонов и оттенков, Получился чёрно-белый. Весь на контрастах. Даже морда, больше сучья, чем кобелиная. И нрав такой же.

Согласитесь, что присутствие нежных женских черт у мужчин придаёт им бесспорное обаяние. Так и у этого подростка внешние неопределённости повторяли внутреннюю неустойчивость.

Переехав жить в деревню, мы со временем обзавелись различной птицей. Произошло это не по необходимости, а просто само с собой. И глазунья из яичка только что, из под несушки, сделалась привычной.

Утки, цесарки, куры, фазаны постепенно заполнили пространство двора, снуя под конскими копытами, добавили звуков и красок в нашу сельскую жизнью.

При всём многообразии пернатых питомцев было важно, с первых дней, пояснить щенку, что вся эта птица не для охоты и его развлечений. Франкотт сразу же взял всех под охрану. Он их просто пас. Следил за тем, чтобы не разбегались. Любитель порядка, был спокоен, когда все держались рядом. Поняв, что в огороде мы их не жалуем, гонял с грядок нещадно, но вреда не наносил. Август вроде бы и усвоил те же правила с первых дней, но все-таки пару раз отличился…

Как то утром, пока мы спали, устроил себе развлечение и задушил единственного индюка Прошку, чем нас очень сильно расстроил. Да и сказать, что расстроил, слишком мягко. Выведенный в инкубаторе и выкормленный из рук. Выживший один из четырех. Он был особенно оберегаемым. И после всего этого став игрушкой для щенка…, был задушен для забавы. Но, что интересно,- он не посягал на птицу, которую видел с первых дней, а индюшка появился позже, и в его охотничьих мозгах неприкосновенность новичка не отпечаталась.

По совету знакомого охотника мы в наказание, привязали мертвую тушку к ошейнику, предварительно отругав. Побегав с такой ношей, Август дождался, когда мы отвлечемся, и отгрыз голову наказанию. Таким образом, избавился от неудобной между ног болтающейся ноши, мешавшей бегать и играть!

Избранная мера подействовала. С тех пор за ним ничего такого не наблюдалось (кроме перекапанного цветника после посадки луковичных – он якобы этого не видел – лежал на другом конце участка).

И его можно было оставить рядом с курами и утками и даже доверить цыплят, склёвывающих с бороды остатки еды.

В конце концов, Густо уяснил для себя, что участок не охотничьи угодья. И всё вроде бы шло, как шло. Собаки набирались ума, воспитание шло на пользу, но произошло то, чего мы совсем не ожидали.

 

П О Б Е Г

Так случилось, что работник наш по забывчивости не закрыл калитку. Дело было весной под Пасху. Никогда не покидавшие участок без разрешения, в этот раз кобели нарушили запрет. Хватился видимо поздно и ушли они прилично далеко. Но особо я не переживал. Мало того приготовил хлыст гулякам по возвращению.

Может, набегавшись вдоволь, они поняли, что сотворили, а может течная сука лишила их ума, но ни ночью, ни на утро, ни на следующий день собаки не появились. И тут нам стало не до воспитательных мер. Мы бросились на поиски.

Потянулись дни, которые начинались до восхода солнца. Серые и холодные. Не сговариваясь, мы, как от звонка будильника, вместе открывали глаза, когда лишь очертание мебели начинали выходить из темноты. Сделав несколько глотков холодной воды, садились в машину и тупо колесили по соседним деревням.

Хлыст висел в гараже, как напоминание о намереньях давно ставших смешными. Каждый телефонный звонок был почти надеждой. В благодарность, что люди не утратили сочувствия и внимания расклеенным объявлениям, несколько раз мы срывались к железнодорожному переезду или на городской рынок или строительную площадку, но все мимо.

 

ПАСХА

Есть в жизни вещи объяснение, которым я найти не могу. И одно из них, к примеру, то, что часто именно на Пасху я что-нибудь да нахожу. Не на каждую конечно же, но находки случались именно на этот праздник напрямую не имеющей для меня никакого отношения. И находил все запоминающиеся.

Вот как-то много лет назад на Пасху нашел я золотой крест с толстенной цепью у себя в деревне. У кого не спрашивал, хозяин не объявился. Вещица нескромная даже больше пафосная. Похожая на те что любят люди криминальные или подражающие им. Спрятал я находку в стол и время от времени вспоминая о ней, думал, почему именно на Пасху? Отнеся это именно к случайности, я почти забыл об этом. Но вот спустя несколько лет снова на Пасху нашел золотое кольцо с мелкими брильянтами. Теперь я уже не пробовал найти объяснение. Батюшка из соседней церкви, в Сокольниках, с которым я поделился историями о находках, тут же предложил мне в очередной раз креститься. Но далекое детство в затерянной в Поволжских степях татарской деревне, воспоминание, полученное от абикай и бабакай (бабушки и дедушки) исключали любую даже мысль об этом. Стать выкрестом было бы наравне с предательством. «Ну, что Вы Батюшка, ведь Бог един!». «Един» — соглашался отец Александр и уже был готов к проповеди больше похожей на агитацию. А я, зная его много лет и чувствуя к чему пойдет разговор, мягко тормозил – «Ну раз един, так и не стоит что-то менять или отказываться от привычного и давно ставшего родным и понятным».

Жена моя утром съездила в церковь, но вернулась без всякой радости Святого Воскресенья. Изъездив всю округу мы уже и подумать не могли, где еще не были и на каком заборе не пришлепнули фотографии, не то беглецов не то уже без вести пропавших.

Время было обеденным, когда зазвонил телефон. Катя равнодушно взяла трубку и тут же передала ее мне. Голос в трубке сообщил что знает где собаки, по всему судя хотел денег. Я, стараясь держаться строго, тут же предложил встретиться. Завел старенький «Поларис» и выехал к месту.

Три молодца, которым как мне показалось, не на что было отпраздновать Воскресенье Христово, старались держаться уверенно, но видимо я был убедительнее. Долго не торгуясь, мы поехали к месту. Проехав по трассе, свернув в лес, проскакав по ухабам и бетонам разбитой дороги вылетели в поле. Впереди показалась деревня. Я быстро просчитал маршрут и понял, что напрямую от нас дорога короче, а это место оказалось вне нашего внимания. Бершово – через поле и лес три километра не больше. Мои проводники уверенно свернули с главной улицы в переулок и, подъехав к краю деревни, где, во всю, шло строительство и остановились.

Как мне показалось главным в этой компании в трениках «Адидас» и рваных белых кроссовках выставив вперед свисающий над поясом живот собрался и по деревенски важно быть сообщил,- «Здесь видели. Мне кажется, вокруг этого дома крутились». Но знакомый рокот квадроцикла уже позвал пропащих!

Первым выскочил Август. Виновато или счастливо крутя хвостом, а вместе с ним и задом, он бежал ко мне. Еще ничего не соображая от неожиданной радости я подозвал и скомандовал «Лежать!», в страхе еще раз потерять. За ним следом из недостроенного дома показался Франкотт. Сколько раз, я мысленно представлял эту картину и совсем по-детски рисовал сцены этой встречи. И уже надежды почти оставили меня, как и Катю. По крайней мере мне так казалось. Воображал, как наберу номер и с трепетом радости в голосе торжественно и сдержанно скажу приготовленные давно слова. И теперь, словно в хорошем сне говорю то, о чём так осторожно мечтал. В трубке слышался голос готовый сорваться от волнения и страха потерять ещё одну надежду. Приезжай, это прозвучало как приказ. Это они. Они… Оба… Беглецы послушно лежали в ногах, а я всё ёщё боялся потерять их снова.

Нервничая ещё больше, стал объяснять, как проехать. Не прошло и четверти часа, как Катя была на месте. Только когда собаки запрыгнули привычно в машину, я почувствовал облегчение, хотя до конца не успел осознать произошедшее.

Вытащив из загашника приготовленные на всякий случай сотню долларов, я уже мягко и уважительно поинтересовался у главного: «Так нормально?» «За глаза»,- ответил без колебаний за всех. Вот теперь есть на что и отпраздновать. Извечная мужицкая история, подумал я про себя.

Тогда спасибо вам ребята огромное. Пожав на прощание руки, мы разъехались.

И снова на Пасху. Совпадения или нет? Откуда мне знать….

Не было бы счастья, да несчастье помогло.

По привычке я все равно открыл глаза с первыми признаками рассвета. Умиротворенье вперемешку с радостью вновь нахлынули разлились теплом в уставшей от переживаний голове.

Ехать никуда не надо. Накинув халат, спустился в прихожую. В утренних сумерках две пары глаз наблюдали за мной. Убедившись, что все в порядке я выпил воды и за многие дни спокойно ушел спать дальше.

Собак наших словно подменили. Видимо они уже и не надеялись найти дорогу домой. Забежав так далеко окончательно заблудившись, они прибились к строительной бригаде, состоявшей в основном из приезжих узбеков, со стола которых видимо и перепадало им что-то, а недостающее собирали по окрестным помойкам.

Пару дней, в собачьем дерьме виделись пережеванные пакеты и обрывки пищевых упаковок. «Это вам урок»,- думал я про себя. И урок не прошел даром. Откуда-то взялось послушание беспрекословное и понимание команд. А еще что радовало так это то, что в страхе еще раз потеряться они держались рядом, стараясь не упускать нас из вида. И если доводилось нам уехать куда-то по делам, тоскливо у калитки ждали нашего приезда.

Работать с Густовом стало намного проще. Быстро вспомнив все команды, он уже не суетился как прежде. Только вид ружья волновал его не меньше чем до побега.

Летние месяцы так скоротечны, что едва успеваешь отметить про себя, простые и грустные вещи. Конец мая… Середина июня… А вот уже июль на численнике. Закружились осы над столом. Пропали слепни, вместо них тучи мошкары. И ещё какая-то мелочь норовит залететь прямо в глаз и словно перцем прожечь. Покосили поля и закатали солому в яркие желтые тюки, которые так упорядочили пейзажи.

Не люблю торопить время, но хочется августа. Вернее второй субботы этого месяца. Что бы наконец-то навьючив машину до отказа распахнуть утром заднюю дверь скомандовать собаке «Вперед» и дождавшись, когда он уляжется тронуться не спеша в Шатуру.

И тот, кто увлечен этой неизлечимой охотничьей страстью, знает, как подсознательно в летние дни мы толкаем время вперед, которое и без наших стараний летит неудержимо. Но сейчас можно, потому, что мы торопим его к открытию осеннего сезона. А уж после него пусть снова лето длинное и жаркое.

Нашему шуйцу определённо повезло. Он попал куда надо. Наблюдая за сборами, он не отстаёт ни на шаг, в страхе, что могут про него случайно забыть и уехать без него. Покажи я ему, как, и кажется, он в зубах перетаскал бы рюкзаки, сумки, спальники и конечно же кофры с ружьями и ягдташи, при виде которых Август приходит в неописуемый собачий восторг. Всё лето он мечтательно сидел на крыльце, внимательно следя за полетами птиц, пытаясь на лету поймать знакомые запахи. Тихо дремал в тени сада, но во всём его виде была сиюминутная готовность вскочить и броситься за добычей. Только кроме наглых сорок и громогласных ворон никого… От скуки охотился на воробьёв и трясогузок. И вот он почувствовал, что скоро, через несколько часов изнурительной дороги, вдохнет горьковатый от торфяной гари, воздух Шатурских болт. Послушный, как никогда, внимательный к любой команде, устроившись на заднем сидении и, разложив свои длинные черные уши на лапах, затихнет в ожидании. Только изредка садясь, широко расставив лапы, будет смотреть в окно, пытаясь увидеть что-нибудь знакомое. Но дорога для него не слишком разнообразна. Рокот моторов обгоняемых грузовиков редкие остановки на светофорах, короткая передышка в лесу и снова в путь.

И вот, когда она запрыгает, как в детстве, на прыгучей, разбитой в хлам Шуйской дороге, то можно готовиться на выход.