ТЕСТ НА БЕРЕМЕННОСТЬ

Старая Лопасня, получившая своё название из-за небольшой речки, протекающей через город, когда-то может и на карте поленились бы нанести. Множество российских городов и селений повторили в своих названиях имена рек, больших или малых. Какие-то, сгинули навечно разорённые войнами и испепелённые пожарами. Какие-то, проявили завидную живучесть и разрослись, во вполне заметные города.

Поселение это упоминалось в документах, датировавшихся ещё в 12-м веке. И, несмотря на то, что на берегах этих стояла и стоит родовая усадьба Гончаровых и в Анно-Зачатьевской церкви покоятся останки Пушкиных, прямых родственников великого поэта, почему-то известность этому городу принёс другой не менее известный писатель – Антон Павлович Чехов. Возможно, что к тому времени в Подмосковье уже существовал город Пушкино, к северу от столицы, хотя к великому поэту имеет очень далёкое значение. Удостоить такой чести дворянский род супруги писателя не пожелали, выбор пал на Чехова. Собственно, самих Гончаровых и Пушкиных название Села, вблизи которого находилось их имение, вполне устраивало. Думаю, планов переименовать старую, привычную Лопасню в Пушкинск или Гончаровск, они не вынашивали и мнения Антона Павловича никто не спросил. А если бы и представилась такая неожиданная возможность, сильно удивился бы, и даже как-нибудь отшутился бы. Но дело, как говорится, сделано. Главное в другом: почувствовали ли себя лопасненцы, спустя какое-то время, чеховцами. Конечно же, мало славил Великий писатель эти места…. По сути и называть, то было нечего. Лопасня и Лопасня. И городом-то назвать можно было с натяжкой. А в шестидесятые, это был просто 50-й километр, с правом прописки для вернувшихся из мест вынужденного пребывания граждан. Таким образом, места эти были переполнены людьми, имевшими за спиной богатый, а ещё и очень долгий лагерный стаж. В какой-то момент местные власти заметили, что количество коренного населения, если не упало ниже заезжего, то почти сравнялось. Для наведения порядка в такой ситуации нужно было или вводить войска и лагерную дисциплину, либо запустить новое расселение. Но время было упущено. И устаревшие методы отправлены в прошлое.

Прописки за «50-м» отменили, установив новый рубеж освобождавшимся — 100-й, дамбу перекрыли. И, если признание этого территориального образования городом, обозначилось 1954 годом, то не сложно сопоставить, какие важные события произошли в политической жизни страны. Знать бы, что потянуло меня на эти размышления? Понятия не имею…И вряд ли найду желание объяснить их связь. Но, видимо она существует без всяких причин моего понимания.

Занесло нас сюда, сказать коротко, случайно, но остались, похоже надолго, если не на всегда. Опасаясь, по привычке «навсегда», стараюсь избегать такой категоричности, хотя, иногда вырывается само собой, заставляя насторожиться.

Иногда, когда жена просит меня по пути домой заехать в аптеку, я шучу: за лекарствами стали ходить, как за продуктами. Но шути не шути, а всегда что-то заканчивается или, что-то срочно нужно. Две кошки, две собаки и две лошади, да и в конце концов и нас двое. Хочешь, не хочешь, а что-то происходит, а обычная человеческая аптека бывает спасительной даже для животных.

В небольшом аптечном зале была короткая очередь из четырёх человек, не свойственная этому времени года и суток, когда ни эпидемии гриппа, ни другие простудные вирусы не гонят граждан за лекарствами. Образовалась она из-за сильно пожилого мужчины, пришедшего за лекарствами со списком, который едва уместился на тетрадном листе в клеточку. Молодая женщина-провизор терпеливо доставала из выдвижных ящичков упаковки с лекарствами, сверяла со списком, уточняла дозировку, и по каждому выполненному пункту делала отметку жёлтым маркером. Деду, видимо, было не с кем поговорить дома. Симпатичная молодая женщина, так старательно собиравшая его заказ, располагала его к общению. Он даже пытался неуклюже шутить и составлять витиеватые длинные предложения, на слух корявые и неуместные, стараясь тем самым затянуть время. Совершенно не обращая внимания на образовавшуюся очередь, был не прочь позадавать вопросы, ответы на которые были ему непонятны по определению. Но за ним стояли, две женщины, назвать которых старушками у меня не повернулся бы язык. Они были прилежно и со вкусом одеты — по сезону и погоде. Женщина, стоявшая за дедом, старалась держать дистанцию. Во-первых, тот не стеснялся в движениях, совершенно не боясь кого-то задеть. Во-вторых, давно не знавший химчистки обвисший в плечах с оттянутыми карманами пиджак, лоснился от сальных затиров и источал неприятный запах. Тем не менее, она даже на расстоянии пыталась вести себя деликатно и оказывать помощь в подборе лекарств.

На ней было, пусть и старомодное, но стильное крепдешиновое платье. Скромное декольте и маленький воротничок, подшитый с изнанки полоской бежевого батиста, больше походил на наряд выпускницы средней школы в послевоенные годы. Думаю, в своё время оно стоило не малых денег, и, для того, чтобы позволить себе такую роскошь, ей пришлось на чём-то сильно экономить, отказывая себе в самом необходимом. Скорее всего на еде. Мода тех лет, простая и добротная. В её фасонах читались скромность и надежда на будущую счастливую жизнь. Именно то, чего женщины не могли себе позволить долгие тяжёлые годы войны и после военные. Бережно хранимые в гардеробах, наряды тех лет, которые не разменялись на появившиеся позже, смотрелись особенно трогательно. Ухоженные и чистенькие босоножки. На голове небольшая соломенная шляпка, украшенная искусственными хризантемами. Шею обвивал нежно-бежевый шёлковый шарф. Тоненький поясок, выбивался из времени, но был в тон босоножкам и небольшой сумочке. Немного бросались в глаза макияж и ярко-красная помада на губах. Но это больше походило на вызов или настроение дня.

За ней стояла женщина попроще. Если они и не были ровесницами, то разница в возрасте была небольшой. Не было послевоенного крепдешина и, вместо дамской сумочки, была хозяйственная. Никакого макияжа, но, тем не менее, было видно, что она следит за собой. Между женщинами чувствовалась взаимная симпатия. Короткое чувство, возникающее там, где нас сводят обстоятельства. Наверное, они были одного поколения, и тяжёлая прожитая в постоянной нужде жизнь и всё, что ей сопутствовало, сближало их. Возможно она с сожалением думала о затерянных, где-то, старых нарядах, которые поменяла на новые, непонятно откуда привезённые и непонятно из чего состроченные. А, может, и не было ничего такого, с чем было бы жалко расставаться…

…Внезапно резко открылась входная дверь, впустив вместе с новым покупателем немного свежего воздуха, разбавившего аптечную духоту. Скорее всего, никто бы не обратил внимания на вошедшую женщину, лет сорока, если бы не мальчик. Ребёнку на вид было не больше семи. Войдя в зал, он, первым делом, схватил с полки стеклянную бутылку «Ессентуки №4» и потребовал,- «Купи!»

Видимо, привыкшая к такому поведению сына женщина, сосредоточенно рассматривая что-то на витрине, не оборачиваясь, огрызнулась: «Поставь на место». Но мальчику ответ явно не понравился: «Если не купишь, то разобью», нашёлся молниеносный ответ. И все, стоявшие в зале, кроме деда, увлечённого провизором, обернулись посмотреть на маленького наглеца.

Вёл он себя настолько отвратительно, что присутствовавшие в аптеке были изумлены, потрясены, и, в первые минуты, молча, смотрели на маленького мерзавчика с высоты своего роста, а он, намеренно не замечая присутствовавших людей, ловко сновал между ними, почти расталкивая мешавших, хватал всё, до чего мог дотянуться. Разложенные на полках упаковки гематогена, «аскорбинки», аптечных леденцов и прочая мишура, выставленная в стеклянных вазочках или сложенная аккуратными пирамидками,- все, до чего дотягивались его неуправляемые ручонки, подверглось нападению. Мамаша, похоже, давно привыкшая к таким выходкам, смотрела на всё с усталым равнодушием.

Это была женщина лет сорока, но выглядела на все пятьдесят. Сначала я призвал себя к большей снисходительности, и подумал, что не простая жизнь состарил её в отместку за отвратительного ребёнка, но времени было достаточно, чтобы разглядеть её по внимательнее. Одутловатое лицо с сиреневым отливом, тяжёлые и давнишние мешки под глазами замазанные толстым слоем синими тенями. Очертание раскормленного тела без единого намёка на стройность, втиснутое в несвежие джинсы, обожженные хлоркой, и намеренно протёртыми дырами в разных местах. Возможно на ком-то другом, такие небрежности и выглядели бы пикантно, но на ней такой наряд говорил о полной безвкусице. Цветастая, эластичная кофточка, была не по размеру. Или со времени покупки, особа сильно распухла в тех местах, которые женщины всегда стараются держать под контролем. Складки, складки и складки, которым было тесно под обтягивающей летней одеждой. Если некоторые женщины мечтательно ждут наступления тёплых дней, чтобы обнажить свои прелести, то она была из тех, кто любил холода, чтобы затолкать свои формы в толстые пуховики, пряча всё от мужских глаз.

Первой очнулась женщина в крепдешиновом платье: «Мальчик»,- отчеканила она, «разве тебе не говорили родители, что брать что либо, без разрешения нельзя?» Но этот паразит будто и не слышал, заданного вопроса. Понятно, что вёл он себя так намеренно и, главной целью его атак, была собственная мать. Естественно, как любой ребёнок он хотел внимания, которого, видимо сильно не доставало дома. Но это ещё больше раздражало окружающих. Но родительница делала, вид, что ничего особенного не происходит и на эти детские капризы обращать внимание не стоит. Ещё в её небрежном взгляде проскочило холодное пренебрежение к женщинам, которые были на много старше неё. Столкнувшись с таким поведением матери, очнулись и остальные. Мальчонка, почувствовав безнаказанность и долгожданное внимание посторонних, повёл себя ещё наглее и развязаннее. Теперь он кружил по залу не обращая, как могло показаться, никакого внимания на остальных. Наступал на ноги втискивался между стоящими и, расталкивая женщин, тянулся своими пухлыми, не мытыми ручонками ко всему,- надо и не надо. Видимо до этого он ковырялся в песочнице. Так и хотелось дать ему затрещину или, за ухо, вывести за дверь. Чужие дети, это чужие дети, но этот был особенный. Поняв, что оказался в центре чужого внимания, и, видя, что мамаша на его выходки не реагирует, схватил с полки плитку гематогена, разорвал обёртку, бросил её на пол и жадно затолкал плитку в рот, демонстративно жуя, при этом раскрывая рот, во всю ширь. Я с трудом сдерживал себя, чтобы взять его за ухо, да покрепче, что бы почувствовал, и вывести на улицу, но это могло только усугубить ситуацию. Вряд ли такая мера стала бы воспитательной, думал я, стараясь успокоиться.

— Долго нам ещё терпеть это безобразие? Спокойно поинтересовалась женщина в крепдешиновом платье.

Работница аптеки, уставшая от занудливого деда, наскоро погрузила лекарства в пакет, протянула его деду со словами: «Вы здесь не один». Тот, глупо улыбаясь, наконец-то сгрёб сдачу с прилавка и зашаркал к выходу.

«Послушай сюда, кошёлка ты дешёвая…» — взорвалась дама в крепдешине, — «Если ты сейчас не уберешься, то я тебе и твоему выродку…» тут она подошла вплотную к мамаше и прошептала такое, чего мы, как не напрягали свой слух, не услышали, но сказанное подействовало сразу, как поленом по голове.

Мамаша подскочила к мальчику, схватила его за руку и дёрнула его с такой силой, что ноги мальчика оторвались от пола.

— Но мне очень надо…Можно я хотя бы куплю то, за чем пришла?

— Если очень надо, то бери за чем пришла и шкандыбай отсюда, по-быстрому. И шкета своего держи крепче.

Что бы прекратить этот конфликт, который мог вылиться не известно во что, я громко, что бы все расслышали, предложил: «Может, пропустим женщину с ребёнком без очереди» ?!

Мой голос прозвучал даже громче, чем я хотел, но зато был всеми услышан. Пар был выпущен, и женщины расступились, чтобы пропустить молодую мать к прилавку. Та, не ожидавшая такого поворота, подошла к провизору и дрожащим голосом произнесла: «У вас есть тест?»

Провизор, молча наблюдавший за назревавшим конфликтом, не желавшим в него хоть как-то вмешиваться, до того, как был съеден не оплаченный гематоген, злобно спросила:

— Какой тест?

— На беременность! — выкрикнула мамаша,- Тест на беременность!

— Вам подешевле? Наш? Или импортный? Он дороже… Какой?

— Самый надёжный и проверенный!!!

Девушка выдвинула белый ящичек над головой и достала упаковку и положила её на прилавок.

– Берёте? — почти выкрикнула она.

— Беру, беру. Конечно беру…- заторопилась мамаша, копаясь в огромном кошельке.

— И за гематоген заплатите. И приберитесь за своим чадом…- уже спокойнее потребовала девушка.

Собрав с пола рванные обертки мать отвратительного ребёнка выскочила из зала волоча за руку своё исчадие на очень жёсткой сцепке. Женщина в крепдешиновом платье, чья очередь подошла, как ни в чём не бывало, спокойно зачитывала свой список. Мы, объединённые одним происшествием с чувством нескрываемого уважения, смотрели на человека, который в два слова вернул покой и порядок.