Давно знакомая поговорка, которую повторял много раз, по поводу и без, зазвучала для меня новой мелодией. Видимо я понимал, чего хочу, в то же время желания походили на несбыточную мечту. Ну охота… Ну очень хочется… Только без костылей пошёл… Вот куда???

Собственно, ни на какие охоты в этом году я и не собирался, посчитав вместе с доктором просто путём сложения дней, недель, месяцев, я понял, что для меня это занятие доступным станет не скоро. В глубине души, боясь себе признаться, думал, что уже никогда. Но прооперировавший меня профессор и возможности современной медицины оказались волшебными не на словах, и не в телевизионных репортажах. Убедился на себе, что не всё уж так и плохо, как казалось мне, когда лежал я в больничной палате мучаясь от нестерпимых болей в разбитых тазовых костях, в ожидании операции. Но, вот накрутили болтов, закрепили пластинами. И, весь такой титановый начал ходить. Сначала на костылях, потом с палочкой. Спустя пару недель попробовал самостоятельно. Получилось, хоть и с трудом. Главное, что всё менялось, как по расписанию. Сказали, что на третий день встанешь. Встал. Сказали, что через месяц одного костыля хватит. Хватило. Сказали, что через три и без них обойдёшься,- обошёлся. Что бы, как-то себя успокоить, закрывался в, так называемой, оружейной комнате. Доставал из сейфа ружья и карабины, с наслаждением ребёнка, беря каждый в руки, заглядывал в стволы, щёлкал затворами. Рассыпал на столе патроны и не спеша складывал их обратно в коробки.

Пошёл ноябрь. Болотная прошла. Луговая тоже. Открыли на копытных. Выехал прогулять заскучавшую по просторам собаку в поле и пошёл за ней. Плохо. С опаской. Но всё же пошёл. Достал из сейфа карабин и вскинул на окно, заглянув через линзы прицела в поле. Руки, отвыкшие от тяжестей, держали цели не уверенно. Поправимо,- успокоил себя, посмотрев на гантели. В голове загорелось. Хоть просто повозить кого на машине по номерам. Послушать лес. Услышать, как гремит выстрел в затихшем лесу. Вдохнуть любимые запахи. Написал я Антону, почти шёпотом,- нельзя ли меня взять и где ни будь с краюшку поставить. На опушечку. Ну метров сто в лес, но не дальше. Нет,- так на пикапе своём покатаю или за добычей проеду. И, что же… Ответ, на удивление, пришёл положительный. Что бы не опозориться, сгонял в тир и отстрелял на сотню тяжёлые пули, уложив их в пять копеек и засобирался на полном серьёзе.

Вот она «охота», которая пуще неволи. Обычная поговорка звенела в голове, как навязчивая мелодия, даже, когда я её не вспоминал. И, надо же так войти смыслом и делом в одной простой фразе знакомой с детства. Главное, что страхи куда-то подевались. Осталась противная неуверенность, с которой мне, так, или иначе, предстояло справиться. Но и осторожность, рекомендованная доктором на ближайшие полгода. Не поскальзываться. Книжку не раскрывать,- значит ноги не растопыривать. Широко не шагать. Следуя его совету, я плёлся в хвосте, семеня ногами. Если и не идти в ногу со всеми, то, хотя бы не терять из виду. Благо, что яркие оранжевые жилеты светились в оголённом лесу, как маяки и упрощали задачу. Иногда наш командир останавливался на развилках и дождавшись зрительного контакта, шёл дальше. Может я и был обузой, но, никто и виду не подал. Это давало мне силы двигаться дальше. Словно я сам бросил себя в воду, чтобы научиться плавать.

Недавно выпавший снег, размыло дождями. Вместо мёрзлой земли, слякотная грязь. Хоть и готовился к поездке тщательно, а сапог не взял. Да. Если бы и взял, проходил бы в них три дня не снимая. При условии, что смог бы самостоятельно в них обуться. На неодобрительный взгляд Антона, лишь виновато улыбнулся. Стоит ли объяснять здоровому человеку, что ты и носки самостоятельно натянуть не можешь?

Как назло, на пути следования проснулся полноводный ручей, запитанный долгими дождями и талым снегом. Все, кто был в сапогах, легко его перешли, а для меня это сделалось непреодолимой преградой.

Вот и закончилась охота, не успев начаться,- решил я. Совершенно не расстроился. Было хорошо, уже только то, что собрался и приехал, оставив позади всякие сомнения. Но меня не оставили на пустом берегу. Мой недавний знакомый, со странным прозвищем,- «Дормидонт», хотя был вполне обычным Антоном, повернувшись ко мне спиной предложил взобраться на неё. Я растерялся. Сильно стесняясь, по началу отпирался, но не долго. Дураком надо быть, чтобы отказаться от такого дружеского шага. Это означало не только переправа через ручей, но и дальнейшее терпение. Нас страховал Антон-ХАН, выступив оруженосцем, забрав у меня карабин. Остальные, как футбольные болельщики, наблюдали за переправой. На другом берегу только оваций не было. Здесь все общались по «никам», обозначенным на сайте. Иногда сбивались на имена, но в радио эфире, строго по прозвищам, придуманным для форума. Скорее всего это упрощало общение по рациям и не допускало путаницы. В такой команде имена часто повторялись, а позывные нет. Вот только мой «Франкотт» не прижился и мое имя, что в эфире, что общении звучало одинаково.

Меня действительно поставили на опушке, обозначив сектор и направление загона. Мечта сбылась. Передёрнув затвор, я осмотрел свою позицию уже через прицел и, установив кратность присел на поваленной жизнью осине. Загон был долгий и растянутый по кварталу не меньше километра. А, может и больше. Охотники в этот раз предпочли нарезное оружие. Потому между номерами были приличные расстояния. Если учесть, что нас было восемнадцать, то моя арифметика подсказывала, что километра полтора, или больше. Спустя пол часа, как я был оставлен на краю леса прогремел выстрел. Из гладкого ствола. Я снял с плеча карабин и руки привычно обхватили ложе. Как же было приятно держать в руках гладкое дерево чувствуя насечки через кожу перчаток, любимого оружия. В этом было, что-то торжественное. Я уже забыл, как попал сюда и, что было со мной этим летом. Выпали из памяти лампы операционной и громкий, кафельный голос профессора, приехавшего из Москвы собирать моё разбитое, больное тело. Склонившийся надо мной анестезиолог с выбритой до паркетного блеска смуглой головой внимательно следил за тем, как я теряю сознание. Мне хотелось, как можно скорее потерять его вместе с нестерпимой болью, от которой я смертельно устал.

Вместо синусоид на экране аппаратов на обозначенном поле колыхалась пожелтевшая трава. Лёгкий ветерок играл оголёнными ветвями деревьев. Лесная жизнь. Спокойная и размеренная. Полная тайн. Неожиданно из кустов, совсем рядом выскочил из травы енот и не обращая на меня внимания, деловит пошел по вспаханной пожарной меже, ровно держа свой опушившийся к зиме хвост. Появившись из неоткуда, так же, метров через двадцать, нырнул в лес.

Я, волнуясь, как в первый раз высматривал в оптику удалённые кустарники и слушал, высунув уши из шапки. Собаки молчали, а загонщики громко пугали лес своими криками. Сколько раз был в загонах сам. Пробираясь, как можно ровнее, стараясь не сломать линию загонщиков, выкрикивал воинственные звуки, которые, словно с рождения хранились в моей памяти. Они напоминали крики индейцев из любимых фильмов. Думаю, что, даже не видя этих фильмов, кричал бы так же и то же. Всё воинственное на планете одинаково звучит, как страх, горе и радость. Так же заседлав своего коня, направив его по знакомой дороге через поле давал ему вволю разогнаться. Да, так, чтобы длинная грива била в лицо и ветер шумел в ушах я выкрикивал чёрт знает, что, подбадривая его игривый настрой.

На просеке появилась егерская лайка. Повиливая хвостом, она приветливо обегала номера в поисках хозяина. По рации прозвучал «отбой», и команда двигаться дальше по дороге. Я подчинился. Теперь было поздно вспоминать про сто метров и опушку. Надо собраться и топать ногами, стараясь не сильно утомлять своей немощью всю команду. Собственно, так и проходят загонные охоты, когда надо много ходить, стараясь перехитрить и опередить напуганного зверя. Просчитать его пути отхода. Вернее сказать, бегства. Целеустремлённый и всегда знающий, что делать командир повёл команду дальше. И, я засеменил, стараясь помнить советы доктора и не отставать от остальных. Обувь, в которую был обут, оказалась вполне пригодной для грязи и мелких луж. Я перестал их опасаться промочить ноги и смело ступал в неглубокие воды. Отвыкший так активно передвигаться, начал мокнуть изнутри, под тёплой курткой, но расстегнув молнию, немного проветрил взмокшее тело. Оранжевые куртки, шли, растянувшись по просекам. Меняли направления и снова шли. Кто-то тормозился на перекрёстках, чтобы обозначить мне направление, и поняв, что я в фарватере, догонял остальных. Забывший советы доктора, я старался не отставать, но отставал и ждал момента, когда обозначится мой первый номер. Плёлся и плёлся далеко в хвосте. И вот в голову поплыли сожаления, что, напрасно опережая события, напросился на эту охоту, на повороте остановился силуэт и пальцем указал мне место моего номера. Рановато раскис, подумалось мне. Ещё подумалось, что бы этот загон был удачным и последним. Прислонив к дереву карабин, я с наслаждением скитальца приземлился на замшелый пенёк и снова придался наслаждению лесом. По рации звучали голоса загонщиков и охотников. Загонщики торопили. Наконец-то ХАН отчитался о готовности и из глубины леса едва слышно донеслись звуки загонных рожков. Не много подождав, я взял в руки карабин, готовясь к худшему,- выстрелить в лося, если он вздумает на меня выйти. Трудно объяснить другим, мечтающим об этом моменте, но однажды застрелив лосиху, я почему-то не сильно обрадовался своей добыче. Её огромные пустеющие глаза, равнодушно смотрели в лес, с которым я разлучил её на всегда. В них не было ни боли, ни страха. Только, какая-то безысходность.

Разбуженный от спячки лес оживал. Волна нарастающих криков близилась. Я уже готовил себя к тому, что и в этот раз исхитрившийся зверь вывернется. Не пойдёт на поводу у охотников и тенью уйдёт, спасая свою шкуру. Но встревоженный шёпот по рации предупредил об идущем вдоль номеров звере. Казалось, что даже пустой эфир радио волн насторожился. Грянул выстрел. Затем ещё. Я хотел закинуть карабин за спину, как услышал впереди шуршание опавшей листвы и снова насторожился, взяв оружие на изготовку. Но в кустах показалась лайка, а следом и яркая безрукавка загонщика. В эфире прозвучала долгожданная фраза,- Кажется попал… Лежит…

-Вот и хорошо, подумал я. Снова повезло.

Лайка, заметив меня подбежала, дружественно помахивая своим завитком и, внимательно обнюхав мои штаны, от которых видимо пахло домашними собаками, побежала по просеке.

По рации я узнал последние новости,- кто в это раз стал добытчиком и пришла команда двигаться к месту общего сбора. Загонщик, выйдя из леса, рассказал мне, что лосей было трое. Одного он даже поднял с лёжки. Был совсем близко, но стрелять не стал. По пути рассказал неприятную историю про то, как в загоне выстрелил его приятель. В лося не попал, а пуля, пролетев сквозь лес, через сто метров прошила щёку стоявшего на номере охотника, выбив ему четыре зуба. И, что охотник тот, Слава Богу, остался жив и до сих пор приезжает на загоны. Только на правой щеке небольшой шрам от входного отверстия, а на левой шов сантиметров, пять через которое вылетели зубы.

-Охота пуще неволи,- снова пришлась к месту поговорка.

— Это точно, согласился рассказчик имени, которого я к сожалению, не узнал.

Лось лежал метрах в тридцати от просеки и вокруг толпились охотники. Увидев меня ХАН попросил всех собраться для группового фото на память. Это был ритуал, без которого не обходилась ни одна охота. Я, хоть и не большой любитель таких композиций, но нарушать порядок не мог.

Дальше всё пошло, как обычно и через час на шкуре лежали поделенные куски ещё тёплого мяса в количестве равном числу охотников. Поставив спиной к шкуре стрелка, ХАН начал делёжку.

— Кому? — громко крикнул он Юре.

-Буратино. Ответил Юра. И, кто-то в темноте подбежал к своей доле добычи шурша целлофановым пакетом, стараясь не задерживать нехитрую жеребьёвку.

-Кому? Торопился Антон.

-Андрей Джану…

-Кому?

-Воробью…

Разложенные кучи редели перемещаясь в рюкзаки охотников.

И, наконец-то прозвучало моё имя.

Пока шла делёжка, Дормидонт уже готовил праздничный ужин. Огромная сковорода в диаметре с пол метра и порезанные куски вырезки с луком на жарком огне в ночном лесу превратили завершение охоты в настоящий праздник. Приготовленное мясо разбирали по очереди. Кто в походные тарелки. Кто, просто, на куски порезанного хлеба. Было невероятно вкусно. Тяжёлый день подошёл к концу. Жаркий костёр ярко освещал поляну. Искры, отрываясь от огня красиво летели к небу и пропадали в кромешной тьме.

Короткий зимний день незаметно сменился ночью. Был бы снег, ночь была бы светлее. Но его не было. Потому и дорога терялась во тьме. Я скользил ногами по грязи оставленной у леса машине, неся за спиной тяжёлый мешок добычи. Понятно, что толку от меня было, но из списка меня не вычеркнули. Всё по-братски и поровну. Уже по дороге домой, немного придя в себя, я понял, что не всё уж так безнадёжно и Антон-ХАН, сам того, не зная «расходил» меня пустив разгорячённую кровь по остывшим венам. Забывшие усталость мышцы, ожили от полугодового безделья.

-Отдохну пару недель и снова напрошусь,- повторял я себе.

Проснувшись ранним утром, я прокрался в кабинет, что бы не разбудить жену, и первым делом набрал запрос по «Дормидонту» и не удивился результатам поиска. «Дормидонт,- начальник копьеносцев. Склонный к контактам. Легко заводит контакты, но отдаёт предпочтения лучшему другу. Решения принимает на основе всестороннего анализа. В любой ситуации не принимает сиюминутные выгодные решения.»