СУММА КВАДРАТОВ КАТЕТОВ РАВНА КВАДРАТУ ГИПОТЕНУЗЫ

Поздняя осень, как конец августа. Тепло и солнечно. Если даже дождь, так и то без леденящей мокроты. Нет в нем промежуточного, близкого к так называемому снегу с дождём. Побывав на одной загонной охоте, соблазнился на другую. Обещали дожди, но, вроде, как и не сильные, кратковременные. Не сахарный, не растаю. Тем более, что прикупил себе удобную не промокаемую накидочку. В общем повертелся с боку на бок и заявил жене вечером, что уеду на лося. Одним днём. Ночью буду дома. Переделав все дела впрок, загрузил свои сумки и ружьё в машину и лёг спать пораньше. Но лучше бы по позже, потому, как проснулся среди ночи и больше не заснул. И повода-то не спать не было. Голова пустая и лёгкая от мыслей. Всё, какие-то мелочи и досада, что впереди день трудный, а сна ни в одном глазу. Серый рассвет просочился в дом сквозь задёрнутые шторы и очертания предметов мутно выступили из тьмы. А потом резкость наладилась, и я понял, что валяться бессмысленно и, стараясь не скрипеть половицами, крадучись, спустился вниз. Но чуткий слух жены всё же поймал лишние звуки. Под шум закипающего чайника я не услышал, как и она оказалась на кухне. Всё было уложено с вечера. Только перекусить на дорожку и в путь. Но, чтобы мой отъезд не был таким скучным, составила компанию.

Тот редкий случай, когда все приехали на место сбора ранним утром, пропустив ночлег в откровенно неуютной гостинице, хозяева которой решили, что охотникам и рыбакам и так сойдёт. Вот только с ценами пошли в ногу со временем. Оно и к лучшему. Какая разница, толкаться в пятничных пробках в ночь, или бодро подъехать утром к назначенному месту.

На опушке леса формальности с лицензией. Перепись документов. И молчаливой колонной вошли в ничего не подозревающий, но уже проснувшийся лес.

Пройдя не более пятисот метров нас поделили, как всегда, на загонщиков и стрелков и начали расставлять. Стрелки отдельной группой ушли в обход по широкой просеке. Меня поставили крайним в загоне. Рядом светилась оранжевая шапка соседа. Он подошёл, чтобы уточнить правила движения. Паренёк был новенький. Видел его в первый раз. Приехал на чёрной Волге. Модельный ряд уже не припомню, но были времена, когда любой школьник без подсказки назвал бы без ошибки. Машина, когда престижная и доступна была лишь избранным. На поясе был потёртый, но в хорошем состоянии, кожаный кофр. Фото аппаратный. Сначала подумал, что использует его, как подсумок, но ошибся. Там действительно был стареньки плёночный ФЭД. Но об этом я узнал позже, когда охота наша закончилась.

Я взял за правило со свежими силами встать в ряды загонщиков. Мне стало нравиться это занятие. Оно, хоть и трудное, зато очень познавательное. Тем более, что желание кого-то подстрелить утратил давно. Растянувшись по заросшей лесной дороге, мы ждали, когда стрелки расставятся и сообщат о готовности. Отчего-то у них это заняло много времени. Георгий признался, что на такую охоту решился впервые и волнуется. Я его успокоил.

— Попал в хорошую команду. Здесь люди с пониманием и к новичкам относятся хорошо.

И вправду, не заметил он ни заносчивости, ни пренебрежения. Хотя в этот раз в команде новых лиц было больше, чем знакомых и привычных. На этом мы прервали начавшуюся беседу. Прозвучала по рации команда и мы пошли.

— Оппа! Оп! Оп! Оп! Оппаааа. — погнал я свою песню.

Жора шел и хлопал в ладоши. Я его поправил, кричать надо. Ладоши это для театра…Он услышал, но кричал застенчиво, как школьник на уроке пения, стесняющийся собственного голоса.

Я шёл крайним, прислушиваясь к соседним загонщикам. Лес был вполне проходимым. Небольшие завалы, давались легко. И, уже, почти перед выходом на номера заметалась перед нами тень, которая в панике пошла на прорыв сквозь загонщиков. И никакими угрозами или уговорами не желала подчиниться нашей воле. Большие уши, которые можно было перепутать в суете с рогами торчали вертикально. В какой-то момент она оказалась совсем рядом, и я разглядел весь ужас в огромных глазах напуганного насмерть зверя привыкшего к покою своего обитания. Это была корова. В панике, она нарушила наши ряды и ушла в лес. Шумно ломая всё на пути своего прорыва. От такого переполоха непойми откуда, выскочил такой же в недоумении, заяц. Несколькими скачками оказался рядом. Присел перевести дух. Осмотрелся и поскакал дальше. Только и разглядел, что был он на половину полинявший и остатки летней шерсти клоками висели на задних лапах. Он был явно спросони. В панике то скакал, то приседал одуматься и осмотреться. Соображал туго. Была бы охота на зайца, то я снял бы его легко.

Второй загон я отдыхал на номере. И слушал, как трудится в свою очередь второй расчёт. Но их загон оказался совсем скучным. Прошли без единого комментария. Никого не видели. Ничего не слышали. Дальше всё пошло по установленному правилу, и мы пошли гнать зверя.

                                                           Третий загон.

Егерь предупредил сразу, что завалов будет много. Загон будет трудным и долгим. Расставляя загонщиков с только ему понятным интервалом, он поставил Максима прямо перед завалами выше человеческого роста. Причём был он во всю ширь дистанции до предыдущего загонщика. А заканчивался этот бурелом там, где поставили меня. Я с облегчение подумал, что повезло, но поторопился.

Стрелки расставились, и Командир прошептал в эфир «Загонщики. Начинайте».

Мы ровно полезли в чащу. Максим сразу же попросил притормозить, потому, как, вполне ожидаемо, пробиться сквозь такое, разве что только мелким зверькам просто. Вошли и встали. Но, коли загон начался, принялись голосить, кто на что горазд, стоя на месте. От наших криков лес очнулся от беззаботной спячки. Я сквозь деревья следил за оранжевым жилетом Максима, который то появлялся, то пропадал среди поваленных стволов. Минут пять шла борьба с непроходимым завалом, но он справился. Было слышно в микрофон, как он, сглатывая дыхание, приходил в себя. Мы двинулись вперёд. Если уж егерь сказал, что место трудное, то оно действительно трудное. Казалось, что лес этот подвергли ковровой бомбёжке. Вывороченные с землёй рваные корни ужасающе торчали во все стороны. Толстые стволы вековых елей в два обхвата. Кора давно отвалилась и оголённые стволы от дождя были скользкие, словно их обмаслили. Часто, бывало, так, что в загоне, кому-то везёт и для него шумная прогулка по лесу в удовольствие, но на пути соседа могут возникнуть препятствия. Здесь же мы все оказались в одной ситуации, одном положении. Это положение было раскарякой. Переваливаясь с одного ствола на другой, мы упорно не шли, а ползли к поставленной цели. И задача из-за этого отошла на второй план. Я уже и думать перестал, для чего меня отправили в этот лес. Нас пытались ровнять на соседей, но это было слишком трудно. Казалось этому не будет конца. Я блуждал взглядом по сторонам и меня успокаивало если сквозь бурелом и чащу видел или чей-то яркий жилет или такую же шапочку на голове соседа. И, вот когда все мои мысли были на финальной просеке, перелезая через скользкие стволы, я увидел мечущегося в лесоповале лося. Это был бык. Он оказался слева от меня. Я громко, сколько хватало сил закричал соседу. Он тоже, сначала услышал, а потом и увидел его. Мы заорали в две глотки, не давая лосю перехитрить нас и уйти в обратную сторону. Крик наш подействовал и он, напуганный бросился прочь на номера. Я потерял его из виду, штурмуя очередной завал.

«Хоть бы это был последний загон» — думал я.

По рации я предупредил стрелков, что на них пошёл бык. Кто-то пытался выяснить на кого именно, а мой сосед съязвил, «на всех!»

Грянул долгожданный выстрел. Пошли переговоры и выяснения у стрелков. Шептались и выясняли подробности. Но всё было не утешительно, а я с тоской понимал, что с меня хватит, и если в этот раз никого не подстрелят, то поползу к машинам. Все затихли в ожидании хорошей новости, но в эфире была тишина. Всё же был выстрел, который давал маленькую надежду на успех.

— Кто стрелял?

—  Я, — отозвался стрелок очень неуверенно, даже виновато.

Было много новых. Кто такой «Я» никто не понял. Уточняли, перешёптывались. Выяснили. Но не точно. Вроде, как попал, но он ушёл. Медленно. Кажется, стоит тенью среди деревьев.

Снова команда, — Всем стоять на местах. Загонщики толкайте…

Но мы не то, что толкать, просто идти не могли. Позли и перелезали из последних сил. Однако новость немного взбодрила.

И, тут, один из загонщиков прошептал в эфир…

— Антон. Вижу быка. Стоит от меня метров 35-40. С рогами. Можно выстрелить?

— А толкнуть не получится?

— Стоит как-то странно. Мне кажется, что он меня увидел, но не уходит. Так можно выстрелить?

Некоторое затишье на размышления. Молчаливое ожидание в эфире. Полная тишина.

— Ну, если уверен, то стреляй, — дал согласие командир.

Притихли. Этот выстрел ждали все с нетерпением. Он не был неожиданным, как обычно это бывает. Но, всё же выстрел есть выстрел. Лес вздрогнул и затих, притворившись спящим. Паузу прервал командир.

— Чего молчим?

— Лежит.

— Точно лежит?

— Точно.

— Всем разрядиться и оставаться на номерах до выяснения.

Выяснилось вскоре, что зверь добыт. Я, с облегчением присел на мокрый корявый ствол поваленной берёзы.

Промокшая от пота одежда противно прилипла к телу. Промокло всё. От майки до куртки. Это сильно сковывало не простые движения. В рюкзаке были запасная майка и рубашка, но это по выходу из леса. Впереди светился яркий жилет стоявшего на номере. Оставалось метров пятьдесят до дороги, к которой я так трудно полз.

Так и закончилась наша охота.

Большой костёр ярко оранжевым светом, скачущим всему на чём можно было бы отразиться. Сменяя друг друга, охотники работали над трофеем и закусывали чем запаслись в своих рюкзаках.

Георгий щёлкал затвором настоящей камеры. И щелчки эти были настоящими, а не телефонными никто не позировал. Все вымотались до предела. Как обычно. Голод и смертельная усталость. Упасть и не двигаться хотя бы минут десять, чтобы горячая кровь ушла из натруженных ног и освежила разгорячённую голову.

Собравшись у подстреленного лося, каждый по-своему отмечал это событие. Георгий, наблюдая за всем со стороны, заметил вслух.

— Теперь я понимаю, почему все такие стройные. С такими заходами, жирдяям делать нечего, — сказал он, закончив щёлкать ФЭДом.

На усталых лицах можно было разглядеть, при желании, улыбки. Теперь заторопились с разделкой. Как не спешили успеть засветло, осеннее время оказалось быстрее. Ночная тьма опустилась так быстро, что никто и не заметил перемены. И, когда, уже на расстоянии вытянутой руки ничего не разглядеть, полезли в сумки и рюкзаки за фонариками. Черное небо без единой звезды опустилось на лес придавив его ночной влагой.

За пару часов управились с разделкой. На расстеленном целлофане разложили добычу, под шутки и прибаутки состоялся разбор добычи. Торопились к стоянке. Я взял свой мешок и забросив на плечо, примерился к весу. Килограмм двадцать, показалось мне. 

Снова пересчитав всех, командир обозначил маршрут.

— Прямо до просеки и направо два квартала. Но затем можно срезать угол. Получится короче.

Так и пошли в кромешной тьме. Вязли в грязи, спотыкались о скользкие корни, но молча несли на себе свою долю добычи. Своя ноша не тянет… Тянет и ещё как. Километры пути это вам не стометровка для спринтера. Вымотанные и навьюченные, спортивно двигались, перебрасываясь шуточками.

Георгий шёл за мной. Мы перебрасывались короткими фразами. Впечатлениями о прошедшем дне. И он меня снова удивил.

— Я пытаюсь вспомнить школьную формулу: «Квадрат катетов равен квадрату гипотенузы», чтобы понять, сколько метров мы срежем? Аккумулятор на навигаторе сел. Даже посмотреть не могу. Было без малого четыре километра до машин. Теперь трудно сосчитать.

Дальше он молчал всю дорогу. Наверное, он так же хотел отвлечь свои мысли, чтобы не думать о дороге и потратить время с пользой, вспоминая школьную программу. 

Чтобы, хоть чем-то себя занять, я принялся считать шаги, но прекрасно понимал, что в этой слякоти, подсвеченной фонарным светом, шагал я осторожно и коротко. Про квадрат катетов и гипотенузу и вспомнить не надеялся. Слишком давно это было. И уроки геометрии были в слишком далёком прошлом, почти стёртыми из памяти.

Я понимал, что, когда-нибудь мы точно дойдём до наших машин, оставленных на опушке, но силы мои были на таком исходе, что это уже переросло в раздражение от любой неровности или пойманной сапогом кочки. Григорий так и не мог вспомнить чему равны квадраты катетов и гипотенуз, когда засветился фонарь на краю деревни. 

Бросив мешок в багажник, я разделся до гола, избавившись от всего мокрого от пота. Одевшись в сухое, почувствовал прилив неожиданной свежести и легкости.

— Домой… Домой…С кем успел, с тем попрощался. Упал в мягкую кожу кресла и, осветив едва читаемую в темноте, дорогу погнал, не разбирая ухаб.

Приехав домой, я для интереса залез в интернет. Только какой в этом толк. Сам маршрут остался там в далёком лесу. По мом предположениям следуя простой геометрической теореме срезали мы метров четыреста, но и это было большим облегчением для усталых ног. Одному лишь командиру было всё ни по чём. Казалось, что слово «усталость» ему ещё очень чуждо.